Иоанна Хмелевская - ТТ, или Трудный труп [Покойник в прямом эфире]

И я вернулась к Марте.

— Ну и как? — поинтересовалась та.

Присев на табурет, недавно покинутый нашим громилой, я честно ответила:

— Сама не поняла. Или провернули гениально спланированную акцию, или вообще ничего не сделали. Потом позвоню в полицию, спрошу. Я только сейчас сообразила, что стоило, наверное, попытаться поговорить тут с людьми, в конце концов, у меня здесь много знакомых, может, кто его и знает. Но теперь поздно. Одно дело — ткнуть пальцем в человека и спросить, кто такой, и совсем другое — словами его описывать. Ну да ладно, после драки кулаками не машут…

— И что ты намерена делать?

— Смотря по обстоятельствам, решу после разговора с майором Крупитчаком. Но если у них ничего не получилось или они ничего не предприняли…

— …а он нам здорово бы пригодился в сценарии, — продолжила мою мысль Марта.

— …тогда я просто его выдумаю, — закончила я фразу. И спохватилась:

— Ох, совсем забыла, без договора я больше не пишу!

— А думать можешь?

— Только о постороннем. Вот, кстати, раз уж я сюда явилась, подумаю, во что бы сыграть…

25

— Ты просто ясновидящая, — веско заявила Марта, переступая порог моего дома. — Вернее, обе мы ясновидящие. Кажется, ты говорила, что приготовила селёдку?

Селёдку я, конечно, приготовила, ещё два дня назад, по своему рецепту, самому что ни на есть простому, и селёдка у меня всегда получалась просто великолепная, совершенно непонятно почему. О селёдке я упомянула в телефонном разговоре с Мартой, когда она осторожно сообщила мне — вроде бы у неё имеются кое-какие новости, и придёт она с Бартеком. Говорила очень туманно, и я не поняла, относятся ли упомянутые новости к делам служебным или её личным.

Кроме селёдки, у меня имелись тоже весьма интересные новости, но я не стала выкладывать их по телефону, поскольку у меня создалось впечатление, что голос Марты звучал как-то скованно, словно ей кто-то мешал. Да и к тому же мои новости ещё нуждались в проверке.

— Где же Бартек? — удивилась я, потому что Марта пришла одна.

— Может, лучше сначала о селёдке? — вопросом на вопрос ответила Марта. — Чем это так аппетитно пахнет? Лучком?

— Лучком, ясное дело. Ты предпочитаешь чёрный хлеб или будешь с белым?

— Чёрный, если найдётся.

Я вынула из холодильника баночку с селёдкой.

— Только и всего? — разочаровалась Марта.

— Что ты, есть ещё одна. И побольше этой. Ну что, приступаем или все-таки подождём Бартека?

— А она не испортится за это время?

Вот тебе и на! То-то мне показалось — что-то произошло. Не отвечая, я молча прихватила пиво и стаканы и направилась в гостиную, оставив селёдку в кухне. Марта без возражений последовала за мной.

— Ну, что ты там ещё отмочила? Признавайся! — сурово потребовала я, вскрывая банку с пивом.

Марта со стоном опустилась на софу.

— Просто глупейшая история, и почему я вечно в них влипаю? Из-за идиотского стечения обстоятельств Бартек теперь думает, что я вернулась к Доминику, видишь, все из-за этого мерзавца, хотя я тут совершенно ни при чем. А Бартеку втемяшилось в голову, что ради Доминика я могу отказаться от игры, а ради него нет. Кажется, я его немного излишне обругала, Бартека, сам виноват, зачем нести такую чушь? Я и вышла из себя. Любой бы вышел!

Так я и знала! История повторяется. Неужели она не может окончательно порвать с этим треклятым Домиником?

— Если холодное пиво не охладит твои чувства изнутри, можешь вылить его себе на голову, — посоветовала я. — Помогает.

— Спятила? Не видишь, что ли, какую причёску я соорудила?

— Волосам пиво тоже полезно.

— Иоанна, не нервируй меня! И подумать только, все так чудесно складывалось, я уж надеялась, что наши проблемы разрешатся, в том числе и финансовые, а теперь все опять так осложнилось, хоть головой о стенку бейся!

— Так бейся!

— А причёска? И ты хороша, вместо того чтобы посочувствовать, посоветовать. К кому мне ещё обратиться?

Я отправилась за следующей банкой пива, а у меня за спиной Марта просто фырчала от злости, повторяя маловразумительное «все так осложнилось», «вечно влипаю в дурацкие истории», «все переплелось», «клубок цепей». С этим своим фырканьем она была похожа на разъярённую кошку.

— Ты начала с того, что мы с тобой ясновидящие, — попыталась я настроить девушку на более конструктивный лад, вернувшись в комнату. — И что же мы отгадали такое необыкновенное?

Лицо Марты мигом просветлело.

— Слушай, что происходит, что происходит! Представь, все полезли копаться в наших подвалах, в старых архивных плёнках. Плёнки эти — страшная тайна, о них все вроде бы знают и в то же время ничего конкретного не известно. Они прихватили с собой Доминика… и тут начинается кошмар, не могу…

— Так не надо о кошмаре, сначала закончи о хорошем. Все знают — и что?

— Говорю же — ничего конкретного. Слухи поползли по всему телевидению. Будто нашли материалы против кого-то очень важного, вроде обнаружили старые инвентарные записи, вроде вскрылось то, что некогда считали навсегда погребённым, какие-то жуткие должностные преступления. А главное, не поверишь, все благодаря этому твоему… как его… птичьему Котяре… кошачьей пташке…

— Красавчику Коте Пташинскому.

— Все равно. Причём его труп оказался таким всесторонним, что неизвестно, в кого именно угодит, и даже не обязательно на телевидении. Вот потому теперь каждый вынашивает оптимистические планы избавления от врагов и конкурентов, все кипит, бурлит, ну прямо пожар в борделе. При этом все как воды в рот набрали, булькают…

— И она иногда выпрыскивается? — догадалась я.

— Точно. Иначе они бы просто лопнули! Пух в нервах, Доминик в нервах, причём наверняка о чем-то догадывается, потому как закатил настоящую истерику, себя не помнит, на грудь мне пал, стенал и молил вырвать его из этого ада, скрыться хотя бы в нашем баре, был у нас такой, туда мы раньше иногда сбегали. Ну я и растаяла, погибает ведь парень, поехала с ним в этот бар. Вот там Бартек и застукал нас…

Оживившаяся было благодаря сенсациям, Марта при одном воспоминании о своих любовных осложнениях моментально ухнула в пучину страданий. Пришлось мне её оттуда извлекать:

— В каком смысле застукал? Не могли же вы с Домиником прямо в баре… под столиком, что ли? Или на стойке?

Марта была шокирована:

— Окстись, Иоанна! Спятила, что ли? Просто в редакции все знали, в какой бар мы ходили, кто-то сказал Бартеку, он примчался и как раз застал тот момент, когда этот истерик елозил мордой по моему плечу, а крокодильи слезы уже не лил.

Да, нехорошо получилось. Жизнь иногда преподносит такие сюрпризы. Я сочувственно покачала головой:

— Ясное дело, было бы лучше, если б рыдал. И ещё сморкался при этом.

— Вот видишь! Бартек глянул, развернулся и был таков. Ни слова не сказал! А я никак не могла стряхнуть с себя Доминика, вцепился, как утопающий. Да к тому же пришлось потом платить не только за своё пиво, но и за его водку, он ведь не захватил с собой денег. Потом отцепилась и бросилась вдогонку. Догнала.

— Бартека?

— Ну да. Только благодаря тому, что кто-то поставил свою машину впритык к его и он не смог уехать. Ну и сказала ему пару слов, теперь вот думаю — не слишком подходящих…

Насчёт последнего я не сомневалась.

— А он?

— А он, оказывается, принял решение больше мне силой не навязываться, не выступать в роли заместителя Доминика в отсутствие последнего. Да ещё придумал, будто я ради Доминика способна отказаться от азартных игр, а ради него не собираюсь. А тут ещё… Ну откуда мне было знать, что назавтра такое случится? Ведь я накануне разрешила ему поработать, хотя он только что вернулся из Кракова и мы истосковались друг по дружке, но уж больно меня тянуло к тому автомату в углу… знаешь?

О, я прекрасно знала тот автомат в углу!

— Все-таки мужчины часто не могут понять самых простых вещей! — вздохнула я. — От женщин же требуют, чтобы понимали буквально все, в том числе эротоманию и гомосексуализм.

— Правда? — оживилась Марта. — Значит, такое в порядке вещей? Не только меня не понимают? Ограниченные какие-то существа…

— Возможно, но есть у них и некоторые достоинства, так что нужно просто научиться соответственно обращаться с ними. Да и автомат в углу, в конце концов, не заяц, в лес не убежит.

— Но ведь у Бартека как раз была срочная работа!

— А ему хотелось, чтобы ты уговорила его приняться за неё немного позже.

— Так ведь меня уже тянуло со страшной силой!

— К Доминику?

— Не смейся. К автомату, конечно. Доминик же стал последним гвоздём в крышке моего гроба.

Я задумалась. Неужели Бартек не заметил страстей, которые сотрясали телевидение? И спросила Марту об этом. Она лишь пожала плечами.

— А чем все кончилось?

— Грандиозной ссорой. Так что я вовсе не уверена, что он придёт. И вообще ни в чем не уверена. Даже не знаю, что теперь делать.